Напоследок я еще раз пожал Сидзуко руку.

— Можно еще раз пожать вам руку? — спрашиваю я.

— Да, — четко отвечает она.

Подойдя к креслу-каталке, протягиваю руку, которую она жмет сильнее, чем в первый раз. Долгое рукопожатие — будто она пытается передать мне что-то еще более важное. Мне давно не жали руку с такой силой.

Еще долго оставалось у меня ощущение этого рукопожатия: и по дороге из больницы домой, и уже дома. Словно память о тепле на солнцепеке в зимний полдень. Если честно, оно со мной и по сей день. Может, сохранится и дольше. Сидя сейчас за письменным столом, я чувствую, как это тепло помогает мне. И кажется, будто все, что я должен написать, собрано в этом тепле. «Того другого», на которого смотрела она, я воспринимаю как своего. Я машинально слежу за ее взглядом. Но вижу лишь голые стены.

В тот вечер, перед посещением больницы, я думал, что должен ее воодушевить. Затем размышлял над тем, как я смогу это сделать. Считал, что просто обязан. Но это оказалось лишним. Даже не стоило задумываться. В конечном итоге наоборот — воодушевила меня она.

Работая над черновиком, я серьезно задумываюсь: что же это такое — «жить»? Спустя время и передо мной встал этот «фундаментальный вопрос». Если бы я оказался на месте Сидзуко, смог бы сохранить так же крепко, как и она, волю к жизни? Есть ли у меня соответствующее мужество? Есть ли у меня терпение? Смогу ли я так же крепко и пылко пожимать чью-либо руку? Спасет ли меня любовь людей? Не знаю. Нет, честно — уверенности у меня нет.

Многие люди в мире ищут спасения в религии. Однако если религия доставит им боль и лишения, куда тогда обращаться за помощью? Беседуя с Сидзуко, я несколько раз пристально всматривался ей в глаза. Что сейчас видят ее зрачки? Что сейчас освещает их луч? Когда она поправится и сможет говорить, я хочу непременно спросить ее об этом: «Что вы тогда видели? »

Нет, это будет позже. Первым делом — Диснейлэнд. Путешествие в Диснейлэнд. Что ни говори, это и станет отправной точкой.

Адвокат Накамура называет себя «адвокатом вроде земского врача». Его офис расположен рядом со станцией Матида линии Одакю. Очень светлое и аккуратное помещение, несколько адвокатов работают в своих кабинетах, им помогают молодые секретарши. В атмосфере офиса ничего надуманного и броского. Такая атмосфера как нельзя лучше подходит г-ну Накамуре. Ему сорок лет, но благодаря очень живым глазам он выглядит моложе.

«Я берусь за разные дела. Начиная с разводов, вплоть до проблем с зарплатами служащих. Определенной специализации у меня нет, — улыбается он. — Не тот тип адвоката, что стремится к идеалу, простой обычный человек. Не поймите превратно», — с первых минут встречи пытается сказать мне Накамура-сан.

Я сдавал экзамены на адвокатскую степень вместе с Сакамото [41] . 39-й выпуск [42] . Из десяти групп я был в восьмой, Сакамото — в девятой. Токийцы составляли 4 звена (всего 27 человек), и в этой группе я оказался вместе с Сакамото. Это была наша первая встреча. Сакамото стал адвокатом, желая быть похожим на Ральфа Нэдера [43] . У меня таких высоких стимулов не было. Я просто не хотел становиться «частью коллектива», а мечтал делать то, что хочу. Эта шальная мысль и привела меня в адвокаты.

Но даже при этом путь к лицензии адвоката тернист. Пришлось попотеть. Несколько лет не мог поступить, затем учился… Я одного возраста с Сакамото. Поэтому до экзамена на адвоката нам обоим пришлось несладко (смеется).

И вот все полтора года стажерского срока буквально ел с ним из одного котла. Но и после получения адвокатского статуса мы проводили вместе всякие совещания. Нас было десять человек. Каждый рассказывал о выполняемой работе, исследуемой теме. Сакамото был очень занят и часто пропускал совещания — ему тогда как раз доверили работу по Закону о религиозных корпорациях [44] . Мы все поехали в Йокогаму, в Китайский квартал, где, сидя вокруг одного стола, устроили свой «мозговой штурм». У Сакамото были давние связи в этой области.

Характер у него, можно сказать, открытый и веселый. Но при этом он был очень ироничен, ничего не принимал как данное. Всегда обладал собственным мнением. С одной стороны, судил о вещах критически, с другой — умел придираться к словам. Вот что можно о нем сказать.

Будь то объединенная церковь или «Аум Синрикё», вы взялись за трудную и невыгодную работу?

Пока я общался с ним, за ним такого не замечал. Наоборот, всплывали какие-то алчные мотивы. Уговаривал всех пойти в караоке-бар с девочками — ну и тому подобное. Вроде как: пойдешь к пяти вечера, уложишься в две тысячи иен (смеется).

Если честно, у Сакамото нет имиджа рьяного адвоката, реформатора человеческих прав. Ни к какой из партий он не принадлежал. Обычный человек. Как и я, был не против вполне естественных человеческих желаний, может, даже хотел чуточку больше других. Но понимал предел собственных возможностей, и куда серьезнее и реалистичнее задумывался о своих поступках и миссии.

Адвокатская контора «Йокогама», в которой он работал, считалась реформаторской, и с давних пор занималась трудовыми конфликтами. Сейчас все иначе, и они ведут не только производственные дела. Если судить с высоты прошлого опыта разбора трудовых конфликтов или ложных обвинений, приходилось остро противостоять полиции, с точки зрения которой контору можно было причислить к разряду «особых». Вот такое мнение сложилось о ней.

Особенно жестко пришлось столкнуться с полицией префектуры Канагава после инцидента с прослушиванием главного штаба Компартии Японии, расположенного здесь же, в Матиде. Едва унялись отголоски этого дела, произошел инцидент с Сакамото. В Ассоциацию адвокатов входил лишь один служащий этой конторы, наоборот, ядром Ассоциации были адвокаты из других офисов, но, несмотря на это, адвокатская контора «Йокогама» обладала немалой силой, и привлекала к себе внимание полиции.

То есть, когда адвокаты этой конторы заявили в полицию о том, что Сакамото похитили люди из «Аум Синрикё», те вполне могли их проигнорировать и сделать вид, будто ничего не произошло?

Вполне возможно. Могло присутствовать искажение смысла. Жаль, что нельзя подтвердить это непосредственно, но некоторым тертым журналистам по-свойски информацию слили. В Управлении полиции говорят: такая вот это контора, — и поднимают левую руку. В смысле, они — левые. А о причастности «Аум Синрикё» — ни слова.

Квартал Ёкодай — в ведомстве районного управления Исого [45] и местные следователи на первых порах действовали очень успешно. Быстро приехали и остальные спецслужбы. Но доклад об этом до руководства полиции так, видимо, и не добрался. Связь между полицейским управлением и следователями отлаженной назвать было нельзя.

Складывалось впечатление, что полиция «Аум Синрикё» опасной организацией не считает. Это они признали позже сами. У них не было даже схемы структуры организации. Если в Управлении безопасности нет структурной схемы, то, иными словами, на эту организацию у полиции ничего нет. Поэтому когда мы в результате инцидента с Сакамото заголосили об опасности секты, полиция спустила все на тормозах, особо не вникая в суть дела.